Рустэм Сабитов: «Как вести корабль под названием «Театр»…»

Под журналистским натиском устоять трудно, можно сказать, невозможно. Новый генеральный директор Башкирского государственного театра оперы и балета Рустэм Нариманович Сабитов, человек интеллигентный и деликатный, согласился на пресс-конференцию, хотя и сам еще не знает ответы на многие вопросы. А газетчики спрашивают так и о таком, будто он не месяц, а лет десять сидит в директорском кресле. Хорошо, что театр для него — с детства родной дом. Отец, Нариман Сабитов, композитор, дирижер всю свою короткую, но яркую жизнь отдал служению театру, и сыновья, как все театральные дети, ходили на спектакли, бегали за кулисами, ездили на гастроли, дышали этим удивительным, волнующим миром. В 1980 году, после окончания института искусств, Рустэм Нариманович стал дирижером театрального симфонического оркестра, успешно сочетая эту работу с активной композиторской деятельностью. Одним словом, человек не со стороны, знает театр не понаслышке и искренне озабочен его судьбой.

Более чем двухчасовая встреча с журналистами дала возможность поразмышлять вслух о некоторых важных вещах, обозначить для себя какие-то моменты. Стихли провокационные вопросы и попытки выведать что-то эдакое… Пресс-конференция превратилась в интересную беседу о театре, балете, опере, спектаклях, артистах, а также о финансах, зарплатах, хозяйственных и организационных делах. Стало понятно, какой сложный механизм — театр, как важно определить оптимальный курс его дальнейшего развития. Именно об этом сейчас все мысли и думы. В результате сложился рассказ о нынешних буднях генерального директора главного театра республики.

— Предложение стать директором театра, конечно, взволновало. Принимая любое, даже менее важное решение, всегда взвешиваешь все. Поразмыслив, я понял, что заинтересован и хочу попытаться сделать полезное для республики, для театра, который считаю для себя родным. Если мне отпущена еще часть активной жизни до официального пенсионного возраста, пусть она уйдет на это. Я сделаю все, что в моих силах. Честно признаюсь: если бы мне просто сказали: «Будь директором!», не обещая помощи, в первую очередь финансовой, я бы не согласился. Используя существующее финансовое состояние театра, что-то сделать можно, но о глобальных проектах думать не приходится. Определенный карт-бланш был дан — мне обещали всестороннюю поддержку.

Я далек от мысли утверждать: было плохо, а я пришел — будет хорошо. Надо прежде сделать. Ведь хорошему нет предела. А потом… смотря к чему стремиться. Если думать о том, чтобы оставить театр на том уровне, на каком он находился, одно дело. А если попытаться вывести его хотя бы в десятку крупнейших музыкальных театров России, совсем другое. Поднять театр на европейский или мировой уровень — третий резон. Если есть финансы, все можно сделать. Я не могу сейчас прийти в правительство и потребовать столько-то денег. Я должен обосновать: сколько и для чего. А для этого изучаю документацию, все счета. И старых вопросов немало, и новые ежедневно возникают. Надо решать, во всем разбираться. Это и есть жизнь. Помогает опыт работы в Союзе композиторов, где я был связан и с бумагами, и с бухгалтерией, и с хозяйственными вопросами. Объем, разумеется, меньше, но в принципе эта работа знакома. Конечно, с театром не сравнить. Другой объем работ, другие масштабы.

На сочинение музыки времени не останется, но я сознательно на это пошел. В лучшем случае, это возможно во время отпуска. Работа директора театра и сочинение музыки несовместимы. Прихожу домой часов в десять вечера, и не то что музыку писать, а разговаривать не хочется.

Прошло мало времени, но картина постепенно вырисовывается, я начинаю понимать, что нужно, чтобы завоевать доверие коллектива, поднять авторитет театра. Не буду пока обозначать эти вещи — хочу лучше вникнуть в ситуацию, быть стопроцентно уверенным в каждом своем шаге. Некоторые говорят: надо набрать свою команду… Это не тот случай. Я не хочу никого выгонять. Мое мнение — театр должен постепенно двигаться вперед. Не какими-то революционными шагами и мерами, а настолько деликатно, чтобы корабль под названием «Театр» шел безопасным курсом, не напоролся на какой-нибудь айсберг. Может быть, я идеалист немножко, но мне хочется создать такие условия в театре, такую атмосферу, что люди, которые не желают работать, творить, почувствуют свою ненужность в коллективе и отпадут.

Мне есть на кого опереться, с кем посоветоваться. Это мои заместители, руководители служб, творческие работники. Репертуарную политику, возникающие проблемы я обсуждаю со всеми, в том числе с художественным советом. Создавать новый худсовет — непростая творческая задача, несколько даже политическая. Это совещательный орган, решение все равно принимает директор. Конечно, хотелось бы иметь такой совещательный орган, чтобы он был, насколько возможно, объективным, разнополярным, чтобы не поддакивали генеральному директору, а разойдясь, в кулуарах говорили, что все это неправильно. Нужно, чтобы там были открытые, честные люди, которые бы радели за театр.

В первую очередь, необходимо повысить художественную ценность всего, что попадает на сцену. Творческий процесс — серьезная и сложная штука. Можно пригласить великолепных дирижера, режиссера, художника… А вдруг вместе у них не сложится, и результат получится неудачным? Поэтому часто приходится идти на какой-то риск. Не гнаться за количеством, а добиваться, прежде всего, качества: делать спектакли с интересной сценографией, фантастическим светом. Спектакль должен привлекать и музыкой, и исполнением, и это должно быть зрелище. Пусть я идеалист, но я мечтаю о том, чтобы на наши оперные спектакли люди не могли достать билета. На балетные спектакли люди идут охотнее. Театр не должен застывать в своем движении. Нуреевские фестивали проходят регулярно, надо, чтобы и Шаляпинские не пропадали. Приглашать ярких исполнителей — певцов, танцовщиков, дирижеров и вне фестивалей. Каждый спектакль должен быть праздником. У нас есть свои певцы хорошего уровня. Можем приглашать, не стесняясь, и это не значит, что мы заменяем своих. Участие хорошего певца извне обогащает нас всех. И наши солисты пусть ездят повсюду — я этому буду только рад.

У нас есть Малая сцена. Я хотел бы, чтобы там были и экспериментальные постановки. Большая сцена — такая махина, где все должно быть фундаментально, взвешенно. А на Малой сцене можно делать все, что угодно. Пусть это будет представление с музыкой, пусть это будет рок, драмспектакль с включением музыки, балета, моноспектакль… Зал рассчитан на 180 человек, желающие, я думаю, всегда найдутся. Мы готовы рассмотреть любое предложение, любую творческую инициативу.

Меня часто обвиняют в излишней мягкости, ассоциируя это качество с интеллигентностью. Да, я интеллигент, стараюсь им быть. Но интеллигент — это не размазня. Кто сказал, что, когда нужно для дела, я не буду жестким? Но мне хочется мирно решать вопросы, чтобы была польза для дела, а не для личных отношений.