Уфимский бенефис "Легенды"

С «Легенды о любви», поставленной Юрием Григоровичем ровно 55 лет назад в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова по мотивам одноименной пьесы Назыма Хикмета, в нашем балете началась новая эпоха. Четырьмя годами ранее, показав свою версию прокофьевского «Каменного цветка» Григорович нашел выход из тупика, в котором оказалась «хореграфическая драма» – главное направление советского балета середины XX века. В спектаклях этого стиля, созданных по мотивам пьес пьес Шекспира, романов Бальзака, поэм Пушкина, танец лишь иллюстрировал литературные произведения, стесняясь своей условности и подражая бытовым жестам. И хотя теоретики писали, что балет должен «…показывать жизнь в танцах, а не танцы в жизни», постановщики терялись в догадках, как этого добиться.  Григорович не только придумал способ воплотить сюжетные коллизии исключительно танцевальными средствами, но и предложил оригинальный хореографический язык, соединив находки авангарда 1920-х годов с петербургской классикой и принципами «симфонического танца», которые разрабатывал его учитель Федор Лопухов. В «Легенде о любви» оказалось столько открытий, что ее сочли чуть ли не эстетической революцией. О главном из них искусствовед Поэль Карп написал: «”Легенда” востала против подчинения балета драме и стала балетной драмой, не перестав быть балетом».  

Турецкий революционер Хикмет, взяв за основу поэмы Низами и Навои, написал пьесу о том, что нельзя строить свое счастье на страданиях ближних, а общие интересы следует ставить выше личных. Царица Мехменэ Бану жертвовала собственной красотой, чтобы спасти свою сестру Ширин. А художник Ферхад, влюбленный в принцессу, принимал решение оставить ее, так как должен был пробить в скалах путь к воде и напоить изнывающий от жажды народ. 

Постановщики не отвергли хикметовского пафоса. Но выстроили спектакль на драматических ситуациях выбора, четко и впечатляюще обозначенных в экспрессивных монологах, дуэтах и трио, где герои, выхваченные из мрака белыми лучами света, разрывались между влечением друг к другу и сознанием долга, не позволяющего дать волю чувствам. Возник не просто удачный спектакль, а новый тип сценарно-хореографической структуры и оформления. Вместо жизнеспособных костюмов Симон Вирсаладзе придал восточный колорит обычным балетным трико, дополнив их плащами и аксессуарами. А вместо громоздкого «реалистичного» оформления погрузил сцену в таинственный цветной сумрак. В нем мерцали огромные лампы, и раскрывалась книга, иллюстрации которой, стилизованные под восточные миниатюры, обозначали места действия: покои дворца, домики горных селений, скалу, которую штурмовал герой.  

То, что «Легенда о любви» – явление современного (чтобы не сказать авангардного) искусства – была признана и одобрена советской властью именно за новаторство, а постановщик спектакля возглавил балет Большого, в театральных кругах восприняли как символ «оттепели»: после долгих лет диктата идеологических «установок» верх взяли эстетические критерии. 

В Башкирском государственном театре оперы и балета «Легенда о любви» стала седьмой постановкой Григоровича. На протяжении многих лет здесь идут его редакции «Тщетной предосторожности» и «Дона Кихота», а также «Щелкунчик» и «Лебединое озеро». Пару лет назад к ним прибавились «Корсар» и «Спартак». Успешно освоив масштабные массовые сцены и сложные сольные партии этих балетов, труппа убедила мэтра, что теперь ей по силам и «Легенда о любви».  

Отшлифованные ассистентами хореографа Олегом Рачковким и Ольгой Васюченко на тщательных репетициях шествия воинов и свиты Мехменэ, зловещие мистериальные пляски придворных и шутов, захватывающая дух погоня за Ширин и Ферхадом, сбежавшими из дворца, зрелищные процессии с факелами и другие эпизоды, объединяющие множество участников в сложном рисунке, так выразительны, что порой затмевают соло и ансамбли главных героев. Один из самых впечатляющих эпизодов – видения Мехменэ, где артистки в красном, изображая смятение чувств царицы, синхронно повторяют движения балерины и передают эмоции, которые героиня пытается обуздать. 

Прима-балерина Гульсина Мавлюкасова (Мехменэ Бану), мастерски воспроизводя пластические детали партии, демонстрирует силу и обреченность героини: управляя огромной империей, она ни с кем не может поделиться своими переживаниями и ни от кого не ждет помощи. 

Ильдар Маняпов, танцовщик безупречной академической формы, один из лучших академических принцев труппы, неожиданно примерил на себя элементы гротескно-экспрессионистского амплуа, выступив в роли Визиря. Его герой – верный сподвижник царицы, не позволяющий себе открыто выразить свою любовь к ней, но живущий и действующий только во имя этого искреннего чувства. Дуэт Визиря и Мехменэ в трактовке Маняпова и Мавлюкасовой – внутренний диалог молчаливого взаимопонимания, в котором каждый черпает новые силы. 

У молодой солистки Беллы Оздоевой, впервые получившей такую серьезную роль, как Мехменэ Бану, царица – страстная, цельная и благородная натура, страдания которой вызывают живейшее сочувствие. Ее трактовку выразительно оттеняет Олег Шайбаков. Его Визирь – властный правитель, который за спиной царицы уверенно держит бразды правления в своих руках, не позволяя ей этого заметить. 

Софья Гаврюшина и Лилия Зайнигабдинова, в разных составах исполняющие Ширин, уверенно справляются с виртуозными пассажами партии. Но им еще предстоитвыстроить акцентировку таким образом, чтобы отделка деталей не заслоняла основные черты образа этой лучезарной принцессы, которая в начале спектакля предстает хрупкой девочкой, а в испытаниях набирает силу и личностную зрелость. 

В роли художника Ферхада (за его любовь борются царственные сестры) брутальный Рустам Исхаков излучает мощь и энергию. Его Ферхад из тех, кто с одинаковой решимостью бросает все свои недюжинные силы на решение любой проблемы, будь то сложная хореография, которую надлежит исполнить, скала, которую велели пробить, или возлюбленная, которую предстоит отвоевать. При этом в его танце есть и одухотворенность, и романтическая кантилена, и внимание к колоритным платсическим деталям. Опираясь на эти качества, Исхаков имеет все возможности в дальнейшей работе над ролью создать много плановый образ, развивающий находки своих великих предшественников.  

Совершенно иным Ферхадом предстает Сергей Бикбулатов. Его герой наполняет сцену светом, оптимизмом и верой в позитивные начала жизни. Это та сила художественного озарения, которая соединяет Ферхада с Ширин и позволяет герою бесстрашно отправиться пробивать любые скалы.  

Артистично исполняют свои эпизодические, но важные для образного строя спектакля роли Данила Алексеев (Незнакомец) и Руслан Абулханов (Шут). А дирижер Герман Ким представляет музыкальную ткань Арифа Меликова как увлекательную симфоническую поэму, со вкусом подавая чувственные темы и пряные тембры, успевая выигрышно подчеркнуть акценты каждого танцовщика и не теряя четкого ощущения формы целого в многоцветье оркестровых красок.