Она танцует музыку. Интервью с Софьей Гаврюшиной

Софья Гаврюшина – исполнитель ведущих и сольных партий в балетной труппе Башкирского государственного театра оперы и балета.


Когда-то мне приходилось неоднократно бывать в «осветительской» театра Оперы и балета, на колосниках (так называли гирлянды управляемых сценических прожекторов). Каждое представление, что я наблюдал с верхней точки над сценой, отпечаталось на сердце и запомнилось, но более всего потрясли балетные постановки. Сверху очень хорошо видно, как и «про что» все вместе работают. Именно тогда я стал понимать грандиозный замысел творца – соединить драматургию, движение, звук и свет в единое целое. Танцовщики, музыканты и зрители (все одновременно) увлечены явлением чуда по имени «Балет».
Когда готовился к этой статье, то перебрал кипу газет и журналов, отсканированных чудаками. В поисках больше всего привлекали «исторические» интервью с балеринами прошлого века, а, собственно в них, те вопросы, ответы на которые интересовали читателей в разные этапы минувшего столетия. Оказалось, что в любом искусстве, помимо плодов творчества, важен сам человек. Не то, насколько он заслужен, избалован публикой или начальством, а то, как он достиг высокой планки, как остался самим собой, несмотря на трудности или на немыслимое везение.
В начале пути артисту всегда не просто. Любая профессиональная деятельность не терпит неопытных и зеленых, но только за счет свежего взгляда и молодой энергии она может существовать и развиваться.
Софья Гаврюшина окончила Башкирский хореографический колледж им. Р. Нуреева (класс народной артистки РБ Л.В. Шапкиной) в 2011 году. В том же году она принята на службу в балетную труппу театра оперы и балета в г. Уфе.
В начале разговора мы сразу перешли с «вы» на «ты» для упрощения и легкости беседы.

– Когда решила стать балериной и, вообще, как это получилось?

– Моя мама предложила. Не заставила, как это бывает со многими, а именно предложила хотя бы попробовать, попытаться. Мы пошли и поступили. А дальше все довольно удачно начало складываться само собой. Поэтому до сего момента у меня подобный вопрос даже не возникал. Дело шло, училась и училась. Сама я не рвалась – это точно. Но и никто не заставлял, еще раз повторю. Все с маминого посыла.

– Мама увлекалась балетом?

– Она всю жизнь любила все, что связано с искусством. Именно, все: балет, оперу, музыку, живопись, скульптуру, литературу …все-все-все! Мама очень повлияла на меня. Я себя часто ассоциирую с ней. Это главный человек в моей жизни, который мог на меня влиять. Все, что случилось, мое становление и то, кем я сейчас являюсь – это все моя мама, ее заслуга.

– Ты хочешь сказать, что сама не заслуживаешь? Ты много танцуешь и достаточно активно. Лично я присутствовал на нескольких постановках, где ты занята. Заинтересовался. Знаешь, многие отмечают то, как ты отличаешься от других, и я это тоже заметил. Это амплитуда движений и исходная природная точеность фигуры. Любой поймет, что этого можно достичь только упорным трудом. Кто направлял тебя в профессиональной структуре?

–Всему, что я умею, меня научила Людмила Васильевна Шапкина. Я занималась под ее руководством в училище, она же теперь мой педагог в театре. Я счастлива, что судьба свела меня с ней, это Педагог и Человек с большой буквы.

– Приятно ли было педагогу работать с тобой? Как считаешь, Софья Гаврюшина как ученик состоялась?

– Дело в том, что она такой человек, который ревностно относится не только к исполнению дисциплин, но и блюдет за тем, как ты на нее смотришь, как говоришь. Я не особо люблю в такие моменты разговаривать, могу шумно вздохнуть или быстро ходить из стороны в сторону. На первых совместных занятиях у нас случались конфликты. Ей не нравилось, как я на нее смотрю и что делаю. Мне не нравилось, что она так много от меня хочет. Потребовался не один год, что бы себя угомонить, перебороть, и эта победа стала помогать в работе. Сейчас мы прекрасно ладим и с удовольствием репетируем. Все непонимания, шумные вздохи давно ушли в прошлое вместе с юношеским максимализмом. Теперь я стала смотреть на преподавателей с абсолютно другой точки зрения, ведь только со временем можно понять ту сторону жизни, которая называется опыт. В нашей профессии никогда нельзя психовать, обижаться. Не важно – твой педагог или нет, молодой или старый, заслуженный или еще нет. Вот педагог, а ты – ученик. Молчи и слушай. Иначе смысла нет учиться.

– Это отнесем к вопросу о профессиональной этике. Так должно быть в идеале, но… Все мы люди, бывает, что и педагоги ведут себя неправильно. Как считаешь, этап начальной подготовки в балете – это отбор? «Выживает сильнейший» или это везение?

– Вообще никакого везения.

– Ну, не может быть такого.

– Может, просто выживает тот, кто больше трудился, работал над собой. Так происходит во всяком деле, если отдаваться ему полностью. Майя Плисецкая в одном из интервью сказала: «Люди немножко преувеличивают, говоря, что балет – это нечеловеческий труд. Все хорошо делать трудно! В любой профессии». Да, это трудно, но потом привыкаешь и только наращиваешь нагрузки, что бы устать, как следует.

– Бывало ли так, что кому-то на потоке преподаватели говорили: «У тебя нет данных, нет способностей!», и люди уходили. Такое часто случается?

– Знаю, что так бывало в советские времена в Ленинграде, в Москве, в Перми. Гнобили всех. А сейчас такого уже нет. Пока дети маленькие, еще многое не понятно. Всегда остается надежда. Лет до 14-15 еще неизвестно, какой будет девочка. Их ободряют, поддерживают, да и сами девчонки стараются. Только на последних курсах многих отсеивают.

– Случалось ли в определенный момент, что тебе самой хотелось все бросить?

– Конечно, так, наверное, у всех без исключения бывает.

–А с чем это связано?

– С травмами… Нет, я про это говорить даже не буду. Тьфу-тьфу-тьфу, (тук-тук-тук)… Так многие думают, особенно в критические моменты жизни.

– Не может быть, чтобы человек ни о чем не думал, а когда ты на сцене, что происходит у тебя в голове? Это яркая вспышка, это партитура, образ героини или что-то еще? Ты видишь, что происходит у тебя перед глазами?

– Много зависит от того, что именно танцуешь. Это я только четыре года в театре работаю, а что происходит у тех, кто работает двадцать четыре года, я даже представить не могу.
Бывают такие партии, которые танцуешь в сотый раз. Играет музыка, и лишь замечаешь, что ноги уже делают какие-то движения, пошли плавно руки – это мышечная память срабатывает. Я только слежу: плечи, корпус, голова. Пропускаешь через себя музыку, танцуешь себе и все. Только радуюсь в этот момент, что тело работает как должно и это очень яркое впечатление. Недавно я смотрела интервью с Ульяной Лопаткиной. Она сказала, что легче танцевать, когда проделано много работы, тогда все происходит само собой.
Когда материал мало отрепетирован, то приходится больше следить за технической стороной. Иногда доходит до того, особенно когда плохо ориентируешься по музыке, что приходится стоять за кулисой и считать, а это сильно напрягает, отвлекает и забирает эмоции.

– Тебе важно дать эмоцию?

– Конечно, в противном случае и выходить на сцену не нужно. Такой уж у меня характер. Характер – это и есть судьба, как сказала Майя Плисецкая.
Когда начинаешь обдумывать каждое свое движение, то разум сразу зажимает все эмоции. И нет желания, и все тяжело, и всем от этого тоже несладко.

– А какой у тебя характер? Колючий или пушистый? Луна или солнце?

– Нордический, стойкий. И солнце. Пусть зима, либо осень – главное, что бы было солнечно. Не люблю когда пасмурно.

– Когда ты получила свою первую роль, что испытала тогда, какие чувства? И вообще как идут к роли? Получила ли ты ту роль, о которой мечтала?

– Если говорить о первой главной, то это роль Одетты-Одиллии в школьном спектакле «Лебединое озеро». В нашем училище он идет в немного упрощенном варианте. Это случилось, когда я училась на II курсе училища, во время гастролей по Германии. Художественный руководитель училища Леонора Куватова мне сказала: «Присматривайся, может, и станцуешь на следующий год». Я помню, что тогда очень воодушевилась.
Многое решает художественный руководитель, который ходит на спектакли, смотрит репетиции. Не нужно забывать, что в театре есть иерархия, кто более опытный, маститый, тот в приоритете. Иногда бывает так, что кто-то выбывает из состава, нет запаса, тогда с разрешения руководителя тебе предлагают роль, от которой ты не можешь отказаться. А мечтать не приходится. Правда с детства я хотела танцевать партию Эгины в «Спартаке». Так получилось, что ведущая балерина повредила ногу. Это произошло в начале сезона. Ко мне подошли и сказали: «Нужно срочно вводиться». И я за две недели отрепетировала эту роль, а роль физически сложная, очень темпераментная и потрясающая. Пришлось срочно перестраиваться, даже меняться.

– Это же здорово! Когда что-то меняется и перестраивается – всегда происходит что-то неожиданное. Допустим, постановки Мориса Бежара под музыку «Queen», постановки Берлинской государственной труппы, андрогинные балетные эксперименты Мерса Каннингхэма (постмодерн). Как ты относишься к современным тенденциям синтеза в балете?

– Балет бывает разный. Сейчас масса направлений. Помимо классической школы есть и нео-классика, и модерн, и упомянутый постмодерн. Но «модерновые» постановки в нашем театре не приживаются, да и популярностью у зрителя не пользуются. Они требуют особой отдачи. Труппе тяжело резко перестраиваться, как следствие – травматизм. В нашем театре есть свои постановщики, проходят концерты современной хореографии, ревю. Наш постановщик Ринат Абушахманов частенько ставит новые номера, и мы с удовольствием их танцуем.
Лично для меня – главное музыка. Если музыка трогает, задевает, то я могу и народный танец станцевать, если захочу.

– Помимо музыки, одной из составляющих классического балета является драматургия либретто, а это литературный жанр. Знаю, что ты любишь читать. Что ты сейчас читаешь?

– Дочитываю «Анну Каренину». Помню ни с чем несравнимые впечатления от произведений Солженицына, Довлатова, Бунина. Очень люблю В. Набокова. Мне нравится то, как этот автор относится к русскому языку, как он им управляет. Он и гастроли по Америке подтолкнули меня к тому, чтобы я прочла американских классиков. Что-то понравилось, что-то вовсе нет. Понятно одно – без русской литературы, без ее влияния и души мир был бы очень беден и сер. Немудрено, что за рубежом читают Чехова, Достоевского, Толстого, Куприна.

– Под занавес разговора, что пожелаешь тем, кто только начинает свой путь служения Терпсихоре?

– Нужно с первых лет учиться относиться к себе объективно и адекватно. Не бояться критики, а на ее основе работать над собой и развивать индивидуальность.

* * *

Когда смотришь на сцену глазами неискушенного зрителя, то видишь, как под музыку танцует некая группа атлетов, простите за сравнение со спортом. Как говорят, «„галерка“ (основная масса) не понимает балет», а приходит посмотреть на что-то необычное и яркое. Лишь со временем становится понятно, что без личных усилий, страстного желания и любви к искусству тут не обойтись.