ОПЕРА КАК TERRA INCOGNITA
Постановка оперного спектакля — сложный, скрытый от глаз публики театральный процесс. Музыка, режиссура, сценография — всё должно сложиться в единое целое. И если то, что касается визуальной стороны более или менее понятно зрителю, то музыкальный контент — поистине terra incognita. О секретах работы дирижёра в опере рассказывает заслуженный артист Республики Башкортостан, лауреат Российской национальной театральный премии «Золотая Маска», главный дирижёр Башкирского государственного театра оперы и балета Артём МАКАРОВ.
— Известный французский музыкант Шарль Мюнш в своей книге «Я — дирижер», обращаясь к своим коллегам-дирижёрам, говорит буквально следующее: «Вы должны вдохнуть жизнь в партитуру: вы, именно вы один, должны объяснить её, показать эту жемчужину в полном блеске и с наиболее выгодной стороны…». Скажите, а как происходит работа с оперной «жемчужиной» у вас? Выбирая для постановки ту или иную оперу, вы берёте в руки партитуру… и что дальше?
— Интересный вопрос… Каждый раз по-разному. Когда ты берёшь партитуру, то начинаешь как будто изнутри проникать в суть произведения. Интересные ощущения на самом деле: понимаешь, что здесь, в партитуре, уже есть всё, нужно только это воплотить.
— Вы проигрываете партитуру за фортепиано? Или пытаетесь услышать внутренним слухом?
— Играю? Нет, очень редко. Может быть, иногда, какие-то фрагменты. Например, если нужно проверить какую-то гармонию, аккорд, так как в партитурах и в оркестровых партиях тоже бывают ошибки. Скорее — внутренним слухом. И это, кстати, самое лучшее. Потому что тогда я сконцентрирован на сто процентов и так у меня партитура лучше усваивается.
— Значит, звуковое представление рождается внутри?
— У меня — да.
— Сколько длится этот процесс?
— По-разному. Например, если завтра репетиция и я планирую пройти всё первое действие, то мне нужно его проиграть у себя в голове, заострить внимание на сложных моментах.
— На тех репетициях, где мне удалось поприсутствовать, вы делали немало уточнений исполнителям касательно штрихов, артикуляции, динамики…
— Это обычная практика, какие-то моменты выявляются только на общих репетициях: когда солисты и хор — на сцене, оркестр — в яме, а не в репетиционной студии, когда возникает другая акустика…
— Шарль Мюнш утверждает: «Нужно еще внушить музыкантам ваши мысли, заразить их вашей силой — причем с такой ясностью, чтобы они одновременно с вами испытали те же желания и не медлили с их осуществлением. Вы должны навязать им свою волю». Скажите, а вы навязываете артистам свою волю?
— Начнём с того, что не каждый артист на репетиции может быть настроен на волну музицирования. Кого-то нужно вдохновлять, а кого-то приходится заставлять. Внушать музыкантам свои мысли? Да, можно сказать и так.
— Тем не менее, на репетициях было очевидно, что и солисты, и хор, и артисты оркестра с большим вниманием и ответственностью относились к тому, что вы говорите. Расскажите, как строится репетиционный процесс, во время которого необходимо «внушить музыкантам» ваше видение партитуры.
— Раньше всех начинают готовиться солисты — примерно за три-четыре месяца до премьеры. У них партии, которые нужно петь наизусть, часто очень протяжённые и на иностранном языке. К примеру, в одной из последних премьер театра, опере «Фауст» Шарля Гуно, это был французский язык, довольно сложный, должен заметить, язык и для выучивания, и для впевания. Затем подключается хор, у которого тоже серьёзная нагрузка, он тоже поёт наизусть. Параллельно этому процессу идёт подготовка технических цехов — изготовление декораций, костюмов. Оркестр присоединяется в последнюю очередь, за три-четыре недели до премьеры. Примерно за полтора месяца, иногда чуть раньше, я начинаю проводить уроки и спевки с солистами…
— Вы за роялем?
— Нет, за роялем — концертмейстер. Я дирижирую. При необходимости могу сесть за рояль и поработать с певцом сам, индивидуально. Иногда это связано с интересом и желанием удостовериться, подходит или не подходит солисту партия, как идёт процесс впевания партии и т. д. После того как мы провели все спевки, присоединяется режиссёр, начинаются мизансценические репетиции. Немного позднее проводятся «сидячие» оркестровые репетиции на сцене, когда солисты и хор поют с оркестром без мизансцен, что позволяет артистам максимально сконцентрироваться на музыке, даёт возможность более подробно ознакомиться с партитурой. Затем следуют полноценные сценические оркестровые репетиции и, наконец, две генеральные, когда всё проходит уже как на спектакле — с гримом, светом, костюмами.
— Если позволите, задам один вопрос в сторону. Опять же, цитируя Мюнша: «Это не лёгкое дело — овладеть сознанием сотни музыкантов. Представьте на мгновение, что сказал бы пианист, если бы вдруг, каким-то чудом, каждая клавиша его инструмента оказалась бы живым существом…»… Вы окончили Уфимский институт искусств как пианист и как дирижёр. Что сложнее — исполнять музыку сидя за роялем или стоя за дирижёрским пультом?
— С одной стороны, легче за роялем, потому что ты отвечаешь только за себя. С другой стороны, парадокс, который касается лично меня: чувство волнения меня одолевает в большей степени, когда я играю, чем когда я дирижирую. В том смысле, что когда я за роялем, требуется больше времени, чтобы успокоиться внутренне и настроиться на исполнение. А в дирижировании этого нет, причём так было сразу — выходишь и… Не знаю, как это ощущение описать… Это как быть за рулём, что ли. Если ты берёшь в свои руки управление, то уже нельзя отвлечься, и концентрация за пультом происходит сразу. И это немного другое чувство, чем волнение артиста.
— Если бы можно было начать жизнь заново, вы бы стали дирижёром?
— Как правильно говорят, история не знает сослагательного наклонения. Я рад, что в моей жизни всё сложилось именно так. Иногда немного завидую певцам и артистам в том смысле, что в своей профессии они отвечают только за себя. Если говорить о дирижировании или, например, режиссуре, это колоссальная ответственность за всё, что происходит. Но мне это чувство нравится.
— Прошлый театральный сезон можно назвать одним из самых удачных для вас. Вы стали обладателем самой престижной театральной премии нашей страны — «Золотая Маска». В этом году вас пригласили стать членом жюри «Золотой Маски» и уже самому оценивать работы музыкальных театров нашей страны. Скажите, столь высокая оценка вдохновляет или обязывает?
— И то, и другое. Всегда приятно, когда твой труд оценивают по достоинству. В своё время постановка «Геракла» (за которого и была вручена «Золотая Маска») вызвала неоднозначные отзывы и мнения и у публики, и у критики, и даже у тех артистов, которые были задействованы в этой постановке. Время показало, что это был правильный и оправданный риск. Поэтому иногда надо уметь рискнуть, чтобы развиваться и двигаться дальше!
